Решение президиума ВАК сохранить звание доктора исторических наук за Владимиром Мединским может убить институт присуждения научных степеней в России

Как писал известный политический экономист Альберт Хиршман, порча среды, снижение качества, увеличение издержек сохранения лояльности, заставляет потребителей (если речь идет о товаре) или граждан (если речь об обществе и государстве) выбирать между отказом (уходом из своей сферы деятельности/отъездом из страны) и протестом (триада «лояльность», «выход» и «голос»). Труднее всего бывает понять, что становится событием, после которого сохранение лояльности более невозможно.

Кто главный?

У меня, наверное, такая лента друзей в «Фейсбуке» — в ней много историков и интересующихся историей, — но я не помню всплеска негодования, подобного тому, что захлестнул ее 20 октября, после известия о решении президиума Высшей аттестационной комиссии сохранить степень доктора исторических наук Владимиру Мединскому. Возмущены были все — радикалы и консерваторы, государственники и либералы. Научное сообщество оскорблено, как никогда еще в новейшей истории.

После заявления нескольких академиков об антинаучности «методологии» Мединского, после признания ее не имеющей научной ценности экспертным советом ВАК по истории — высшим органом профессиональных историков, облеченным правом рассмотрения содержания диссертационных исследований, после выявленной в последние недели странной подмены автореферата и вероятного отсутствия самой процедуры утверждения диссертации ВАК шесть лет назад, репутация Мединского как историка приобрела отчетливо отрицательные величины.

Именно поэтому решение президиума ВАК является оскорбительным для ученых. Его единственный смысл — показать, кто здесь главный, утвердить приоритет бюрократии над научным сообществом. «Да, мы вас услышали», — как бы говорят чиновники этим решением, — «и именно поэтому делаем по-своему». Не научное сообщество является «держателем» степеней, а бюрократическая корпорация. Не эксперты определяют научность работы, а чиновники.

Решение президиума ВАК по поводу диссертации Мединского стало, однако, лишь виньеткой на многолетнем наступлении чиновничества на науку и образование. В большинстве российских университетов профессорам давно не оставлено времени на исследования и подготовку занятий со студентами — все их время съели чиновные забавы с различными формами отчетов и описаний процесса преподавания. Недавняя реформа РАН создала еще одно чиновное агентство — ФАНО, которое внедряет такое же безумие в научных институтах. Кто важнее в науке — президент РАН или начальник ФАНО? Ответ на этот вопрос совсем не очевиден (и перетягивание рычагов руководства наукой в ФАНО продолжается). Атака на Европейский университет в Санкт-Петербурге, какие бы интересы за ней ни стояли, осуществлена в форме бюрократического «наезда» и руками образовательных чиновников. Везде бюрократия определяет эффективность ученых на основании придуманных чиновниками критериев, порождающих тонны никому не нужных бумаг, под которыми погребены научные проекты профессоров и научных сотрудников.

Возможная реакция

Много лет российские ученые пытались отстоять горизонтальные структуры сотрудничества, оценку равными (то, что в мировой науке называется peer-review, и на чем держится вся система оценивания) — «диссертация» Мединского, утвержденная чиновничеством, выглядит как разворот в прямо противоположную сторону.

Многие успели написать о том, что ВАК подписала этим решением свой приговор, — теперь ничего не остается, как передать окончательное решение по диссертациям на уровень диссертационных советов и довериться механизмам «рыночного регулирования»: через некоторое время ученые в стране разделятся на «мединских докторов» и настоящих, в зависимости от места защиты. Другие комментаторы уповают (или сетуют) на то, что экспертиза научной состоятельности ученых теперь будет полностью перенесена за рубеж (только обладатели степени PhD, полученной в зарубежном университете, в стране, где бюрократия еще не присвоила себе право назначать соискателей учеными, будут восприниматься как настоящие ученые и в России), — решение ВАК убило институт отечественных научных степеней, который начал было понемногу очищаться при помощи «Диссернета».

Я бы, однако, не торопился закрывать историю вслед за министром образования и науки Ольгой Васильевой, поспешившей обрадоваться тому, что «все закончилось». На казус Мединского можно посмотреть еще с одной стороны. Господин Мединский — министр. Чиновная корпорация, которая его защищает, сегодня представляет российское государство, отождествляет себя с ним. Противопоставляя себя профессионалам, чиновничество обрекает государство на стратегическую слабость, победа над учеными может быть только пирровой. Нынешняя российская власть никак не могла придумать, как отметить столетие революции в России, — но вот сейчас стало ясно: главным историческим сюжетом юбилейного года стало окончательное размежевание государства с историками. Для режима, легитимирующего себя через прошлое, это событие становится новой «точкой невозврата». На придуманной, мифологизированной истории невозможно ни строить планы на будущее, ни защищать настоящее.

История трех активистов, боровшихся в ВАК за лишение Мединского степени доктора наук, в этот момент перешла в новое качество: научное сообщество российских историков поставлено перед решением, с которым невозможно смириться. Историки в России уже успели показать, что они готовы отстаивать свою научную свободу. Они добивались успеха (пусть и не полной победы) в таких непростых сюжетах, как нейтрализация «комиссии по борьбе с фальсификацией истории» или проекта «единого учебника истории». Не берусь предполагать, что смогут противопоставить историки мединским. Возможно, протест приобретет новые организационные формы. Может быть, пополнятся ряды Вольного исторического общества. Не исключаю и громких индивидуальных заявлений и шагов известных историков, дорожащих своей репутацией. В среднесрочной перспективе историки будут искать пути избавления от контактов с ВАК и с Министерством культуры — теперь это будет просто неприличным. Наконец, я уверен, что для заметного числа ученых эта история переполнит чашу терпения, и, в соответствии с формулой Хиршмана, отказавшись от лояльности, они начнут выбирать между уходом из науки и протестом. Думаю, что точка в этой истории еще не поставлена.